В советской исторической науке давно существует тезис об ошибочности взглядов Покровского на исторический процесс. Хотя в разное время степень ошибочности трактовалась по разному, сама оценка закрепилась прочно. На рубеже 30-х - 40-х его видение исторического процесса оценивалось не иначе как антимарксисткое, ставшее идеологической базой для врагов народа.¹ После исторического доклада Н.С.Хрущева на  XX  съезде КПСС такая крайняя оценка была осуждена, как пережиток культа личности. Однако, сам тезис об ошибочности его взглядов закрепился прочно.

    На "острие" критики были принципы, через которые он подходил к созданию лучших своих трудов, его видение сути исторической науки. Возмущение вызывал специфический взгляд Покровского на её роль в познании общества. Главный " грех " за который он в наибольшей степени осуждался - отрицание объективности исторической науки, отрицание за её выводами точности естественно-исторического наблюдения.² Подходом к истории, как к науке политической Покровский хотел, как считали его "судьи", сказать, что она есть политика опрокинутая в прошлое.³ Он так и не смог понять, говорили они, что идеология - огромная преобразующая сила общества, что всякой научной идеологии соответствует объективная истина, абсолютная природа.⁴

    Ничего общего с марксизмом не имеет понимание им роли личности в истории, вернее, отрицание за личностью вообще какой бы то ни было исторической роли. Особенно возмущала оценка Петра Великого, всего таланта которого, с подачи Покровского, хватило лишь на то, чтобы заразить жену сифилисом.⁵ И всё бы ничего, если бы только личность "пострадала" от его взгляда, но он и за государством не видел преобразующей силы общества и экономических отношений.⁶ По его мнению, экономические отношения в обществе ставят государство в непреодолимые рамки и вынуждают его развиваться в определённом направлении. Всё это и заставляло историографию относиться к его видению прошлого России как, как взглядам ошибочным.

    Опять же подчеркну, что после  XX  съезда огонь критики немного поубавился, но не исчез, он перешел в спокойное отрицание за его трудами всякой научной ценности. Реакция научной общественности на доклад Хрущева это тот рубеж, перешагнув через который критика переменила отношение к ученому. Его труды из жалких попыток изобразить марксизм со стороны насквозь пропитанного буржуазным мышлением историка превратились во вчерашний день исторической науки, причем так и не побывав её сегодняшним днем.⁷